Владимир Литвинов. Актер, не принадлежащий театру...

За три десятка лет, прошедших после окончания ЛГИТМиИКа, Владимир Литвинов снялся более чем в 40 кинокартинах и телефильмах. А вот на сценических подмостках увидеть яркого талантливого актера в знаковых, запоминающихся ролях петербургскому зрителю не довелось.

Начиная с середины семидесятых в Ленинграде Литвинов служил в Театре Комедии, в Театре драмы и комедии на Литейном, в ТЮЗе. В восьмидесятые летал в Саратов, где 2 сезона в Саратовском театре драмы играл Мастера в спектакле по знаменитому произведению М.Булгакова. В то же время работал над собственными театральными проектами и активно снимался в кино ("Гарем Степана Гуслякова", "Телохранитель", "3олото партии" и многие другие).

В настоящее время Владимир занят сразу в трех телефильмах, которые уже находятся в процессе завершения. Две абсолютно традиционные работы - как в шутку говорил сам Литвинов, в ближайшие годы он будет играть только крупных начальников - в одной он генерал-майор, в другой генерал-полковник ФСБ. Третий персонаж, полный, антипод предыдущих, полностью разрушает стереотипы - это чеченский полевой командир. Неожиданное предложение сыграть такую неоднозначную роль привлекло актера трагедийным сюжетом, сложной судьбой героя. Тем более что Владимир, обладая славянским типом, внешне очень мало походил на чеченца. Для достижения сходства потребовались значительные усилия: грим, борода, костюм. Ныне Литвинову предлагают денежные антрепризы, но мотаться по городам и весям с какими-то французскими пьесками, комедиями положений он категорически отказывается.

- Владимир Устинович, что нужно для того, чтобы стать артистом?

- Только талант и больше ничего. У кого-то он проявляется, как бы не складывалась судьба, другой, без призвания, даже окончив с отличием театральный институт и играя много ролей, будет осознавать, что это не приносит ему удовлетворения. В армии в Заполярье, будучи оператором радиолокационной станции, я перечитал всю великую русскую литературу. Ночью, выходя из казармы, любуясь на звезды и наблюдая Северное сияние, осознал, что мне не интересны дома, машины, мосты, но волнует человек и мир, в котором он живет. Уже пытаясь восстановиться в институте, я понял, что техника это “не мое”, а вскоре и специальность свою начисто забыл. Как говорил мне приятель: "ты человек не электрический".

Мне повезло - я учился в театральном институте на курсе великолепной одаренной актрисы Эмилии Поповой. Для нее театр был религией, ристалищем, она верила, что весь мир заканчивается, когда актер выходит на сцену. Это было не совсем традиционное воспитание: почти по системе Брехта, который считал, что людей надо учить сразу на великих произведения, а не на каких-то отстраненных понятиях и образах. Я счастлив, что, введя меня в мир театра, она сумела привить мне свое мироощущение, свое отношение к искусству, и с удовольствием причисляю себя к этой школе. 

- Как складывались ваши отношения с театром?

- Театральная карьера не очень сложилась. Может быть, отчасти потому, что когда я пришел в театр, первым впечатлением было - это фабрика: люди приходят сюда, как на повседневную, обычную работу. Поужинали, вышли на сцену, сыграли что-то, получили зарплату и разошлись. Это здорово зацикливает: многие актеры, играющие эпизоды и массовки, лишены возможности развиваться. И когда им предлагают, наконец, главные роли или, скажем, балерине из кордебалета - заглавную партию, они не берутся, не могут. Есть люди, помешанные на театре, что вовсе не плохо. С другой стороны, я знаю многих выдающихся артистов, которым не интересно, что делают другие. Тем более - одного возраста и одного амплуа в одной труппе. И не верю в их искренность, даже если они восхищаются друг другом. Я очень уважительно отношусь ко многим замечательным артистам, которые любят театр и говорят, что это их дом. Но, к сожалению, не мой.

- Чем же кино привлекательнее?

- Театр подразумевает коллективизм, а я индивидуалист по сути - все шагают влево, я шагаю вправо. Вскоре я понял: не хочу в принципе что-то просто играть, у меня нет никакого стремления ежевечерне выходить на сцену и надевать чьи-то парики и брюки. В отличие от театра, где выпуску спектакля предшествуют долгие-долгие репетиции и образ частенько "замыливается", в кино время съемок ограничено. Здесь можно сконцентрироваться и сразу ярко и интересно раскрыться даже в небольшой роли. К тому же я понял, что мне не хватает крупного плана. Есть такие тонкие моменты, которые на сцене трудно увидеть. Многие актеры волнуются на крупных планах, а мне они нравятся: я могу расставить акценты не словами, а взглядом, движением, позой. Такую возможность можно реализовать только в кино. Выходя на съемочную площадку, ни о чем не думаю. У каждого актера есть некая своя лаборатория. Главное, понять, что ты делаешь, что хочешь от той или иной сцены. По ходу возникают особые черты характера – “зерно роли”.

Однако в кино меня в течение лет десяти не снимали. Как мне объяснил один помреж, в понимании тогдашней эстетики я был "несоветский", непонятный - ни хороший, ни плохой. Потом произошла случайная встреча с выдающимся кинорежиссером Алексеем Салтыковым, снявшим такие шедевры, как "Председатель", "Емельян Пугачев", "Бабье царство", и ситуация в корне изменилась. Сегодня у меня достаточно проектов в телевизионном кино, а в свободное время я просто увлечен жизнью, и очень боюсь потерять это увлечение.

Владимир Дмитриев

 

 

Hosted by uCoz